Ректор старейшей в России Академии балета рассказал, почему в «большом» искусстве нет места кардинальным новшествам. Как выяснилось, это связано не только с канонами классики, но и с физиологией.

Академия русского балета им. Вагановой провела День открытых дверей в первый день VIII Международного культурного форума — 14 ноября. В этот день, отметил в интервью 78.ru Николай Цискаридзе, посетить старейшую танцевальную школу страны и прикоснуться к истории русского балета могли все желающие.

Правда, сказать, что Академия русского балета открыта для всех детей страны, никак нельзя, отметил в беседе ректор учебного заведения:

— Для детей у нас открыты двери во время приёма, и принимаем мы только тех, у кого есть способности, конечно. Потому что эта профессия слишком сложная, и мы не можем принимать всех.

Николай Цискаридзе рассказал также, что в основе классического танца абсолютно во всём мире лежит именно русский балет.

— Так или иначе все, кто в начале XX века, и даже во второй его половине совершал какие-то большие свершения в балете — прежде всего балетмейстеры — это были выходцы из русской школы. Либо это были те, кто учился у выходцев из русской школы, то есть русских педагогов, будь то Питер или Москва — всё равно, потому что это был единый организм.

Знаменитый артист подчеркнул также, что и сейчас любой крупный театр мира базируется на русской классике. Но сохранять «цитадель классики» всего мира — занятие непростое. Кардинальные новшества в этом деле вводить нельзя:

— Нововведения в старейшем учебном заведении делать опасно. Что-то мы модернизируем, конечно, чтобы соответствовать нынешнему времени, но самое главное — это то, что мы храним традиции, мы храним историю. Балет и вообще большая музыка, серьёзное классическое искусство — им нельзя учить без того, как это делали 300 лет назад, к сожалению.

По словам Николая Цискаридзе, это связано в том числе и с физиологией:

— Рука ставится в определённое время, мышцы формируются определённое количество лет, то же самое и связки, и певческие, и танцевальные. В этом плане у французов есть замечательная пословица: «времени нужно дать время». И никогда это никто не изменит. Какие бы модернизации нам ни спускали сверху, учить мы всё равно вынуждены по-старому.

Автор: Маргарита Звягинцева
Источник: Телеканал "78", 18 ноября 2019 г.

Источник: «Известия.78», 2 октября 2019 г.

Педагог, хранитель истории балета и даритель — эти три качества соединяет в своей профессиональной деятельности ректор Академии русского балета имени Агриппины Вагановой народный артист России Николай Цискаридзе. В ноябре он вновь будет сопредседателем секции "Балет и театр" на VIII Санкт-Петербургском международном культурном форуме, где все эти качества потребовались мэтру для формирования программы. В интервью ТАСС он рассказал, чего ждать от форума в этом году, почему он подарит один из своих сценических костюмов музею в Клину и что он думает о создании департамента театров в Министерстве культуры.

— Николай Максимович, будет ли у вас на форуме какая-то личная акция?

— В день открытых дверей, который мы проведем в академии 14 ноября, я подарю свой сценический костюм Принца из балета "Щелкунчик" Мемориальному музею-заповеднику Петра Ильича Чайковского в Клину.

— Наверное, у этого события есть какая-то предыстория?

— В детстве, учась в средних классах, я впервые побывал в Доме Чайковского в Клину и среди экспонатов увидел пачку Екатерины Сергеевны Максимовой. А я всегда мечтал станцевать принца Дезире в "Спящей красавице". И задумал, что, если я стану тем, о ком мечтаю, я бы хотел, чтобы здесь, в музее, висел мой костюм Дезире. Так и случилось. Через много лет директор Музея Чайковского Галина Ивановна Белонович, узнав о моем желании подарить костюм, в апреле 2015 года приехала к нам в академию на научную конференцию "Чайковский в ХХI веке", и я передал на постоянное хранение один из своих костюмов принца Дезире по эскизу Симона Вирсаладзе ко второму акту балета "Спящая красавица".

А в этом году я ездил в Клин с воспитанниками нашей академии, и дирекция обратилась ко мне: "Николай, может, вы еще что-то нам подарите?" Я говорю: "У меня есть костюм Щелкунчика". Мы договорились, что они приедут в ноябре на форум и я торжественно передам музею этот костюм.  Мне повезло: мой костюм Германа из "Пиковой дамы" находится во Всероссийском музее Пушкина на Мойке, 12. Я считаю, что самое большое в жизни артиста признание, когда он исполняет роль по литературному произведению и у людей, которые связаны с творчеством этого человека, возникает желание, чтобы что-то осталось от него как артефакт. Такое признание — как новая госпремия (смеется).

— Николай Максимович, уже не в первый раз вы станете одним из главных действующих лиц Культурного форума, на котором вместе с Борисом Эйфманом возглавите секцию "Балет и театр", которая всегда привлекательна для поклонников хореографии. Что вы предложите на этот раз?

— Мы стараемся сделать так, чтобы людям, которые приезжают на форум, было интересно и познавательно. Все хотят побывать в академии на улице Зодчего Росси — лучшей балетной школе мира. Это благословенное место неразрывно связано с великой русской культурой, со всем, что существует в музыкальном, драматическом, танцевальном искусстве, — все началось отсюда. Ведь академия — учебное заведение, и человеку со стороны не так-то просто в нее войти. Поэтому 14 ноября для участников форума мы организовали день открытых дверей. Готовим два знаковых события, которые, надеюсь, останутся и в истории школы, и в истории нашего балета.

В этом году героиней у нас будет ученица Вагановой — Ирина Александровна Трофимова, одна из ведущих педагогов-методистов академии. В год своего 90-летия она продолжает трудиться. У нее репутация человека, который интересно преподает. В ее честь мы проведем открытый урок в репетиционном зале имени Мариуса Петипа. Готовим также в Доме ученых фотовыставку и презентацию книги мемуаров народной артистки СССР Габриэлы Трофимовны Комлевой, которая отметила недавно свой юбилей. Вообще мемуарная литература для меня очень важна — как для человека, который любит покопаться в истории. Это очень важно, чтобы на основании разных свидетельств даже об одном и том же событии составить объемное представление о прошлом. Благодарим дирекцию Дома ученых, на сцене которого не раз выступала Габриэла Трофимовна, за постоянное творческое сотрудничество с академией и возможность провести эту встречу в одном из самых красивых императорских дворцов Петербурга.

— Планируете ли вы показать на форуме академию как всероссийский методический центр повышения квалификации в балетной сфере?

— Да, это для нас принципиально важная тема. На государственном уровне мы теперь будем отвечать за методику преподавания классического танца для педагогов всей России. Для организации обучения, повышения квалификации выделены колоссальные государственные средства. Центр запущен, но пока только в наших стенах мы имеем возможность обучать. А вот все, что касается онлайна, тут у нас все еще в стадии монтажа. Техника уже прибывает, но чтобы ее установить и эксплуатировать, должен быть отдельный проект, потому что это техника дорогостоящая. В этом году мы планируем ее запустить, тем более что интерес к онлайн-курсам очень велик.

Государство оплачивает всем, кто хочет пройти курс повышения квалификации, только обучение. А дорога и проживание — за счет обучающихся. И это останавливает огромное количество людей, которые хотели бы приехать... Все обучение онлайн будет оплачивать государство. Людям можно будет из любого места нашей страны подключиться конкретно к уроку, конкретно к педагогу, который их интересует. Не только посмотреть урок, но и потом сделать заявку и с конкретным педагогом пообщаться, задать вопросы.

Программа продумана так, что все педагоги, которые будут в этом участвовать, получают и сверхурочные, и дополнительную оплату. Мне приятно, что заявки к нам приходят не только из нашей страны, но и из-за рубежа. Всем это очень интересно.

— Сопредседателем секции "Балет и театр", как и в прошлом году, будет Борис Эйфман. Как вы разделяете между собой обязанности?

— Борис Яковлевич делает свою программу: все, что касается современного балета. У него работает Академия танца, где он во многом экспериментирует, хотя за основу взята наша система обучения классическому танцу. Поскольку мы давно дружим, то многое с ним обсуждаем. Через год Академия Эйфмана представит свой первый выпуск, и тогда будут видны какие-то всходы. Для меня был очень интересен выбор Бориса Яковлевича: он в этом году пригласил руководить школой человека, которого я очень люблю и уважаю, — Юрия Бурлаку. Юрий — классически направленный человек, традиционалист, так скажем. Мы много лет с ним дружим, он сделал много постановок для нас, еще и в московской академии восстанавливал разные танцы. Мне очень интересно увидеть, что внесет в жизнь Академии Эйфмана приход этого специалиста.

— Какие события вы могли бы выделить из международных планов академии?

— Мы участвуем в "Русских сезонах" в Германии. В октябре начнем с Дрездена, со Школы танца Палукки, где проведем серию мастер-классов, а затем несколько педагогов продолжат эти показательные занятия в Штутгарте. На конец октября намечен и первый большой выезд школы в Грецию.

— В Год театра Министерство культуры России вынашивает идею создания департамента театров. Как вы считаете, что могла бы дать эта структура отечественному театру и каковы должны быть ее первоочередные шаги?

— Знаете, мне кажется, что в воздухе уже давно витает идея, созвучная той, что лежала в основе деятельности дирекции Императорских театров, которая конкретно отслеживала работу вверенных ей коллективов. Есть определенный ряд театров, которые субсидируются конкретно Министерством культуры на основе госбюджета. И есть идея создать своеобразный департамент, который будет курировать расходы, доходы, репертуар, посещаемость и вообще все стороны деятельности театров. Недавно в Совете Федерации было совещание у Валентины Ивановны Матвиенко, связанное с детскими театрами в рамках Года театра. Я, как член Совета при президенте РФ по культуре и искусству, член Совета по защите семьи и детей, был на этом совещании и выступил перед директорами всех детских театров: "Знаете, господа, я хочу вам сказать: театр начинается не с вешалки, а с афиши. Особенно для ребенка. Подходя к театру, он должен видеть красочную красивую афишу и должен захотеть в него зайти. Ему должно понравиться уже то, что нарисовано на афише. А если там написаны имена людей, которые себя пиарят, это неинтересно ребенку".

Источник: ГТРК Лотос Астрахань. Эфир от 01.09.2019

Народный артист России Николай Цискаридзе считает, что упадок уровня балетных спектаклей напрямую зависит от прорех в школьном обучении, он не боится грязной работы и готов вернуться в Большой театр. Об этом ректор Академии Русского балета имени Вагановой рассказал в интервью «Известиям» после выпускного бала своих учеников.

— Шестой год вы возглавляете Академию Русского балета имени Вагановой и пятый, как выбраны ректором. Вам важно, как сложится судьба выпускников?

— За тех, кто уходит в театр, у меня всегда очень болит сердце. Артисты — люди безумно зависимые, особенно в балете. Возраст, время — всё работает против тебя.

Есть важный момент, который выпускники должны здраво оценивать. Устраиваясь на работу, знайте — все ваши успехи и достижения обнуляются. И неважно, в балетной академии вы учились, технической или юридической. Это происходит везде. Перешагнув порог альма-матер, вы начинаете с нуля доказывать, самоутверждаться, зарабатывать авторитет.

В театральном бизнесе всё очень сильно зависит от того, куда вы пришли трудоустраиваться. Имеет значение, кто руководит театром. Какие бы ни были у вас способности и навыки, если не повезло с начальником, может ничего не сложиться. А первые шаги в театре очень важны для судьбы артистов. Да и вообще — всё, с чем сталкивается зритель, входя в храм искусства, зависит от квалификации, профессионализма, интеллектуальных возможностей и вкусовых предпочтений руководства театров. Этому есть миллионы подтверждений, например БДТ при Товстоногове, Большой театр при Григоровиче и Покровском, Театр на Малой Бронной при Эфросе...

И заметьте, на ум всегда приходят имена творческих людей. Никто не вспомнит, кто при них был директорами. К сожалению, в последнее время творческая личность часто попадает в зависимость от чиновника, и это приводит к тому, что мы сейчас имеем во многих театрах.

— Каждый артист хотел бы особого отношения. Но театр — искусство коллективное.

— Балетных театров у нас много. У выпускников Академии стопроцентное трудоустройство. Проблема не в наличии места работы, а в педагогическом составе на местах. К сожалению, асов в театральном бизнесе практически нет.

— И в вашей Академии тоже?

— У нас еще остались. Формирование профессорско-педагогического состава и в учебных заведениях и в театрах зависит опять таки от профессионализма и вкуса руководителя, это влияет на результат. Упадок уровня балетных спектаклей — прямое этому подтверждение. Формирование трупп в Советском Союзе было очень скрупулезным. И великие руководители тех лет понимали необходимость этого.

Самых сильных воспитанников московской школы брали в Большой театр. В Мариинский попадали только выпускники Ленинградского хореографического училища. Это давало, прежде всего, единый стиль и узнаваемый почерк этих трупп. Со стороны на эти сцены рядовой артист попасть не мог. Исключение могли составить только большие таланты.

— Вы говорите о сильных педагогах и руководителях в прошедшем времени. Они не воспитали себе преемников?

— Никто никогда не воспитывает себе преемников. Вы можете передать формулу, но не полет души, интуицию, наитие. У педагога должныбыть чутье и индивидуальный подход к каждому ученику. У меня есть опыт работы с детьми одних родителей. Несмотря на родство, они абсолютно по-разному воспринимают информацию, у каждого своя природа, координация.

— При нехватке педагогов и специалистов стремительно появляются новые учебные заведения. В Севастополе будет филиал Московской академии хореографии. Как совместить дефицит в одной сфере с избытком во второй?

— У Московской академии филиалов будет несколько, но в Севастополе создадут местное хореографическое училище. Так и должно быть. Страна у нас большая. Талантливым детям надо получать достойное образование. В 2016 году по поручению президента я открыл филиал Академии Вагановой во Владивостоке. Он работал очень успешно, и Владимир Путин на совещании в январе 2019 года в Калининграде высоко это оценил.

Самым приятным для меня было то, что я на этом совещании не присутствовал — узнал из СМИ. А сейчас на нас возложили создание в Петербурге Центра повышения квалификации на базе Академии. Будем заниматься многими направлениями, связанными с нашим профилем: и детскими школами искусств, и профессиональными учебными заведениями.

— Руководить севастопольским училищем будет мировая звезда Сергей Полунин. Как вы оцениваете это назначение?

— Оно в ведении Министерства культуры. Со своей стороны считаю, что руководить учебным заведением должен человек с высшим педагогическим образованием. Могу сказать, что к моменту вступления в должность ректора я имел два высших образования: педагогическое и юридическое.

— Вы читаете телеграм-каналы, на которых обсуждают театральные сплетни?

— Терпеть не могу сплетни. Меня нет в социальных сетях, я лишен удовольствия читать всю эту чепуху. Да и не хочу.

— Контракт директора МАМТа Антона Гетьмана продлен на год. Появилась информация, что главный претендент на его место — вы.

— Меня так часто «назначают» на какую-нибудь должность, что я уже привык.

— Понимаю, это не ваш театр. Если покидать Академию, то ради Большого. Гипотетически вы представляете, что можете войти туда в другом статусе?

— Мое любимое изречение: если хотите насмешить Господа — расскажите ему о своих планах, в данном случае — о фантазиях. Разве я мог себе представить, что стану ректором в Петербурге? Если бы мне в свое время дали спокойно работать как артисту и педагогу, давали бы спектакли моим ученикам, я бы никогда не вышел из репетиционного зала ГАБТа. Я относился и отношусь к этому месту, как к дому. Пока я там работал, все знали: если облупилась стена, сломался унитаз, надо сказать Цискаридзе — и всё будет решено.

— Ногой открывали дверь в нужный кабинет?

— Просто умею доходчиво и настойчиво объяснить людям, от которых это зависит, почему надо сделать свою работу срочно.

— Видимо, зная об этом таланте, вас и пригласили навести порядок в Академии?

— Шесть лет моей работы там — это ответ скептикам, полагавшим, что Цискаридзе ничего не смыслит в хозяйстве, строительстве, административной и учебной работе. Честно говоря, я предпочел бы заниматься не латанием дыр, а искусством. Но специфика нашей профессии очень сильно зависит от бытовых условий: состоянии пола, местонахождения зеркал, освещения и вентиляции в репетиционных залах, гримуборных, на сцене.

— Большой театр сообщил, что в афише появится балет «Жизель» в постановке Ратманского. Но в театре есть уже две «Жизели» в постановке Юрия Григоровича и Владимира Васильева, где вы в свое время танцевали. Им придется потесниться?

— Скорее всего... Эти балеты шли параллельно. Редакция Григоровича — на Исторической сцене, на Новой — Васильева. В 1987-м, работая над «Жизелью», Григорович за основу взял постановку Большого театра 1944 года в хореографии Леонида Лавровского. Васильев в качестве художника по костюмам пригласил Юбера де Живанши, чтобы сделать спектакль приближенным к замыслу постановки XIX века.

Алексей Ратманский прежде всего интересен как хореограф оригинальных авторских спектаклей. Но приглашать его ставить классический балет с успехом идущий в двух редакциях по меньшей мере странно. Думать надо прежде всего о том, в каком состоянии находится этот шедевр, какие артисты исполняют главные партии.

К сожалению, сегодня мастерство исполнителей в основном не соответствует этому спектаклю. Меня в «Жизель» вводили Галина Уланова и Николай Фадеечев, величайшие исполнители. Они очень скрупулезно следили за всеми нюансами.

— Недавно на ВДНХ прошел ваш мастер-класс, на который собралось более тысячи участников. Для них установили самый длинный в мире балетный станок. Можно ли в таких условиях чему-то научить?

— То, что произошло на ВДНХ, было открытым уроком, а не мастер-классом. На сцене были профессиональные артисты и мои ученики из Академии. Они демонстрировали комбинации и как бонус показали некоторые отрывки из экзаменационного урока. За один раз ничему научить нельзя. Но дать посыл можно. Если человек увлечен балетом, ему будет интересно. А рекорды меня никогда не забавляли. Дал согласие на участие в этом проекте более двух лет назад, но не очень верил, что он состоится. Когда мне сообщили конкретную дату, очень удивился.

— Мероприятие проходило в рамках фестиваля «Мировые балетные каникулы». А когда вы в последний раз отдыхали?

— Прошлым летом. По закону ректору полагается 60 дней отпуска, но я никогда столько не отдыхал. А тут гулял целых 40 дней. Уехал на море к друзьям, затем ездил по миру. К моему удивлению меня не дергали по служебным делам. Счастливое время!

— И ни разу не тянуло к станку?

— Нет. 30 лет отдал физической нагрузке, больше не хочу. Никогда не понимал людей, убивающихся в спортзалах и фитнесс-клубах. Человек я ленивый. Занимался физической культурой только потому, что так надо было. Хотя в отпуске, когда отосплюсь, отдохну, чувствую нехватку нагрузки. И тогда с удовольствием долго плаваю.

Вообще, когда я прекратил танцевать, решил для себя, что с этого дня не сделаю ни одного движения. Показы для учащихся — не в счет. Так что мои занятия у станка остались в прошлом. Сейчас у меня новые задачи, и они не менее интересны.

Зоя Игумнова.

Источник: "Известия", 17 июля 2019 г.

Наталья Лосева разговаривает с людьми, которые действуют. Гости подкаста не боятся совершать поступки, порою неоднозначные. Принимать непростые решения и брать на себя ответственность там, где другие не смогли.

Николай Цискаридзе – великий и абсолютно уникальный – говорит, что за всю жизнь встречал только двоих танцовщиков в мире, близких к нему по способностям. Но и им не повезло. А сам гений Цискаридзе оказался эффективным менеджером, готов возглавить Большой театр и уже знает, что сделает в первую очередь.

В новом эпизоде "Как вы это делаете?!" ректор Академии русского балета имени А. Я. Вагановой, премьер Большого театра Николай Цискаридзе откровенно рассказывает о том, почему он за то, чтобы студентов исключали раз и навсегда, раздражают ли его ученики с простыми данными и следит ли он за судьбой выпускников. А также объясняет, почему театры в Европе закрываются, какая судьба ждет классический русский балет и как стоит изменить систему господдержки театров.

Спрашиваем Николая Цискаридзе "Как вы это делаете?!" и узнаём:

00:50 – почему и когда выгоняют детей из балетных училищ
04:10 – о том, как родительские амбиции губят неталантливых детей
06:50 – почему Цискаридзе хозяйственник и как он проверяет туалеты
12:50 – что его раздражает в молодых танцовщиках
13:50 – о его фаворитах
15:00 – что самое сложное в воспитании
18:50 – есть ли в мире второй Цискаридзе
19:35 – для чего на самом деле в регионах строят школы хореографии
23:20 – о том, что государство даёт слишком много денег театрам
26:45 – в каких двух театрах можно увидеть настоящее "Лебединое озеро" и почему остальное – подлог
29:00 – когда и при каких условиях он возглавит Большой театр и что сделает (очень жёстко) в первую очередь
29:15 – о чём попросил его Путин и почему он сначала сомневался
34:05 – о чём он не успел поговорить с мамой

Источник: РИА Новости, 13 июня 2019 г.

Источник: телекомпания "МИР 24", 6 июня 2019 г.

Интервью с народным артистом РФ, ректором Академии Русского балета имени А. Я. Вагановой Николаем Максимовичем Цискаридзе.

— Уважаемый Николай Максимович, в нашей стране существуют всего два профильных балетных вуза: возглавляемая вами Академия Русского балета имени А. Я. Вагановой и Московская государственная академия хореографии. Остальные учебные заведения, готовящие артистов балета, работают только в системе основного общего и среднего профессионального образования. Достаточно ли для такой огромной страны всего двух балетных вузов? 

— Помимо профильных балетных вузов в Москве и Петербурге хореографическому искусству обучают еще в Санкт-Петербургской государственной консерватории имени Н. А. Римского-Корсакова, Санкт-Петербургском государственном институте культуры и Российском государственном педагогическом университете имени А. И. Герцена; в Москве эту специальность можно получить в Российском институте театрального искусства (ГИТИС) и Московском государственном институте культуры, а если говорить в целом о стране — я знаю, что хореографии обучают во многих российских институтах культуры. Насколько качественно и что именно там преподают — мне неизвестно. Когда я был артистом балета и много гастролировал по стране, мне часто доводилось слышать в том или ином городе, что именно здесь сохранили настоящую систему Вагановой, что в Петербурге о ней уже забыли, а Москву в этом контексте ¬вообще никогда не учитывали. Я и подумать не мог, что могу оказаться в столь значимом кресле, но когда это произошло, мне с первого дня стали рассказывать о каком-то уникальном петербургском стиле, который здесь всеми силами стараются сохранить. В то же время в Москве я постоянно слышал разговоры о том, что в Петербурге давно уже отошли от системы Вагановой. Что это за стиль и о чем все эти рассуждения — я так и не понял. Я абсолютно уверен только в одном — балет может быть или хорошим, или плохим. И утверждаю это и как не самый последний артист в мире, и как педагог с огромным стажем работы в театре, и как ректор. Все мои педагоги вышли из этих стен. Мой педагог в Московской академии хореографии Пётр Антонович Пестов окончил Пермское хореографическое училище, которое в тот момент было филиалом Ленинградского хореографического училища, мой педагог-репетитор в Большом театре Марина Тимофеевна Семёнова — ученица А. Я. Вагановой. Она начала преподавать методику на педагогических курсах при -Ленинградском хореографическом училище через два года после его окончания, то есть в совсем юном возрасте, и продолжала это делать всю свою жизнь и позже, уже в Москве. Если люди преподают, они обязаны знать методику. Я когда-то этого не понимал, всячески брыкался и не хотел учиться методике. И бесконечно благодарен Марине Тимофеевне, которая буквально заставила меня всё вызубрить. Когда я только вступил в должность, многие отнеслись к моему назначению весьма скептически и критиковали едва ли не каждое мое распоряжение. Но когда они поняли, что я досконально знаю методику, нападки прекратились. И конечно, на моей стороне были все старейшины, которые быстро поняли, что к ним пришел профессионал. Сейчас я постоянно говорю моим подчиненным, что когда в академии случаются ЧП по хозяйственной части — это проблема местного масштаба, но когда наши дети выходят на сцену и не могут выполнить элементарные вещи, то это уже проблема всей профессии, проблема той подготовки, которую мы им даем. Я много раз говорил, что всё то, что происходит с подготовкой кадров по стране в нашей профессии, — это катастрофа. Образование очень сильно просело тогда, когда появились постоянные мониторинги, необходимость писать бесконечные отчеты, когда рейтинг педагога стал зависеть не от знаний его студента, а от количества красных дипломов и высших баллов, которые он ставит студентам. Я считаю, что ничего не изменится в лучшую сторону до тех пор, пока снова не будут цениться в первую очередь знания, а не корочка. 

— Вы неоднократно заявляли в своих интервью о том, что балетному образованию в нашей стране нужны единые стандарты — сейчас это не так? 

— Я говорю о том, что стандарты должны быть едиными только для балета. Стандарты не могут быть общими для балета, музыки и, например, инженера. Да и в той же консерватории есть разные факультеты и кафедры — фортепиано, скрипка, медные духовые инструменты, деревянные духовые инструменты и так далее, и все они преподаются по-разному, не может быть общего стандарта. И те люди, которые пишут стандарты, должны быть очень хорошо образованы каждый в своей сфере. Приведу очень трагичный для балетного образования пример. Много лет в стенах академии значимую должность занимал человек, который участвовал в разработке и подписал большое количество стандартов, нанесших огромный урон профессии и повлиявших на судьбы многих и многих людей в стране. В течение вот уже шести лет я вынужден разбираться с этим тяжелым наследием, которое подавалось под маркой Академии Русского балета. Есть такие особенности профессии, которые необходимо защитить. И когда вуз проходил аккредитацию, я постарался объяснить это представителям Рособрнадзора: есть много несоответствий реалий профессии и того, что от нас требует эта организация. У меня два высших образования — педагогическое и юридическое, и я отдаю себе отчет в том, что есть норма, которую мы обязаны выполнить по стандартам, но нам ее надо как-то пристроить к профессии. Я вообще считаю, что к управлению учебными заведениями в сфере культуры должны допускаться прежде всего профессионалы в той или иной сфере культуры с обязательным наличием второго высшего юридического или серьезного управленческого образования — иначе нельзя. Другие люди не могут допускаться к руководящим должностям в таких вузах, потому что они непременно их погубят.

— На сайте академии указано, что ее развитие осуществляется на базе концепции нетипового элитного образовательного учреждения — что в этом контексте означают слова «нетиповое» и «элитное»? 

— Элитное — потому что это старейшее учебное заведение данного профиля в стране и мире. Методику, по которой все мы учимся, разработали именно здесь. Что касается нетипового — оно действительно не похоже ни на одно другое учебное заведение, но оно и не может быть типовым. Да, можно сказать, что мы работаем по каким-то стандартам, но ведь мы за¬нимаемся творчеством, а как его можно загнать в какие-то рамки? Ведь формулы для вдохновения не существует. 

— Еще несколько лет назад, когда должность ректора занимала ваша предшественница, на сайте академии одной из ее задач значилась «гуманизация балетного образования». Сейчас эта строка исчезла. Как вы считаете, нуждается ли в принципе балетное образование в гуманизации? 

— К сожалению, я не могу сказать ничего положительного о своей предшественнице, несмотря на то что это женщина, и, будучи воспитанным человеком, я должен относиться к ней с уважением. Возвращаясь к тому, о чем мы с вами говорили, — предыдущий ректор не имела никакого отношения к балету. А вот Леонид Николаевич Надиров, ее предшественник на этом посту, для меня пример человека, который, не имея отношения к искусству, возглавив училище, сумел титаническими усилиями, используя все свои связи, превратить училище в высшее учебное заведение, создать охранную грамоту для этого учебного заведения, отстоять в сложные 90-е гг. здание, где оно располагалось, и вернуть ему здания, стоявшие вокруг. Он был переведен в Москву, не успев расселить последние пять квартир, всё остальное доделывал уже я. Когда я был артистом и слышал о том, что происходит в стенах академии, а также будучи постоянным читателем «Вестника Академии Русского балета имени А. Я. Вагановой», я бесконечно удивлялся тому, с какой красивой ноты всё началось и что имеет место быть в настоящее время. Вот вы упомянули формулировку о «гуманизации балетного образования», а я честно не понимаю, о чем идет речь. Я могу показать вам книги, которые здесь издавались до 2013 года, диссертации, которые защищались, — вы будете очень удивлены и спросите меня, какое отношение они имели к профессии. Знаете ли вы, что в академии была закрыта кафедра балетоведения? Я вернул ее в первую же неделю моей работы в этих стенах. Мы сразу стали издавать книги о балете, а не о духовном развитии, гуманизации и прочем. Константин Михайлович Сергеев, художественный руководитель и позже президент нашей академии, скончался в 1992 году. Ни разу с этого момента не было ни одного методического совещания ни по классическому, ни по характерному танцу — ни одного! Это в ведущем-то учебном заведении страны данного профиля! На момент моего прихода до аттестации оставалось два с половиной года, и я честно могу сказать, что была проделана огромная работа, для того чтобы я ее не прошел, то, что было сделано, — настоящее вредительство. 

Но мы прошли аккредитацию, и более того — в Петербурге на тот момент мы были единственным вузом в области культуры, который прошел ее с первого раза, потому что я готовился к аттестации с первого дня работы. Я не могу вам сказать, что сегодня в академии всё идеально, есть рабочие моменты, хочется что-то улучшить, что-то, наоборот, сохранить и не трогать. Об этом я тоже сказал представителям Рособрнадзора — есть профессии, такие как музыкант, певец, артист балета, которым, что бы мы ни писали вам на бумаге о какой-то модернизации, продолжают учить по старинке, как это делали 300 лет назад. И никак иначе, потому что иначе просто не бывает, это не подлежит модернизации, потому что человеческий организм нельзя изменить. 

Мышца созревает определенное количество времени, голос прорезается в определенном возрасте и у каждого человека по-своему в зависимости от генетических особенностей, результаты по этой причине тоже начинаются в разном возрасте, потому что мышца должна научиться извлекать этот звук, делать это движение и так далее. 

— Сейчас много говорят о смене парадигмы восприятия информации молодым поколением, о клиповом мышлении. И вы, выступая в начале года в Совете Федерации, тоже затронули эту тему. Тем не менее вы не оставляете попыток образовывать своих учеников, организовывая им, к примеру, экскурсии в музеи. Это приносит какие-то результаты? 

— В отношении многих из них — да. У нас все классы ходят в музеи. Свои классы я вожу сам, сам беседую с учениками, пытаюсь какими-то примерами, иногда шутками, иногда сарказмом, подтруниванием изменить что-то, но это очень сложно. Они читают литературу, но не усваи-вают ее. У них какой-то другой чип в голове, ничего не сделаешь с этим. Читают, но воспринимают по-другому, иначе, чем мы.

— Это действительно так в 98 процентах случаев. Им неинтересно. Мало того, многие из тех, кто работает в театрах, вдруг видят, как мои ученики сидят и читают, говорят им — что вы его слушаете, зачем вы это делаете? Какой глупостью вы занимаетесь! Это балет, это другое, здесь прыгать надо. А то, что в прыжке заложена мысль, что прыжок — это средство выражения эмоций, подобным «специалистам» и в голову не приходит. А как это объяснить? В Советском Союзе во главе учреждений культуры всегда стоял художник очень большого калибра, который мог многим не нравиться, но который имел вес и имя. Когда в Советском Союзе упоминалось Вагановское училище, практически каждый человек мог как минимум назвать имена Константина Михайловича Сергеева и Наталии Михайловны Дудинской. А вот кого вы, например, помните из Московской государственной академии хореографии? 

— Софью Николаевну Головкину… 

— Как ни грустно, но, пожалуй, на ней всё и закончилось. К сожалению, Софья Нико¬лаевна с 2001 года уже не была ректором, а скончалась она в 2004 году. И вы потому и вспомнили ее, что она была ас. Софья Николаевна не была моим педагогом, но я ее настолько люблю и уважаю как директора, что когда я возглавил Академию Русского балета имени А. Я. Вагановой, я в полной мере оценил всё, что она делала, и понял, каким великим руководителем и великим педагогом она была. Воистину государственного мышления человек! К сожалению, в нынешнем мире руководителей такого уровня нет.

— Вы стали инициатором проведения конкурса балетных педагогов. Это довольно необычно, ведь мы привыкли к состязаниям и награждениям исполнителей. А как соревнуются педагоги? 

— Получилось так, что у нас был юбилей одного из педагогов младших классов, я зашел в класс поздравить ее и подарить цветы. Она была так растрогана, что расплакалась. И выходя из класса, я подумал: как же это несправедливо, ведь у меня такое количество наград, но когда говорят обо мне, то всегда вспоминают только Петра Антоновича Пестова, которого я очень люблю, но ведь меня учили и другие люди. А вот о них мало кто знает и помнит, хотя я и рассказываю о них в интервью. Очень часто, когда награждают победивших в конкурсах учеников, упоминают только педагогов, обучавших их в старших классах. И я придумал конкурс для педагогов младших и средних классов, чьи ученики добились выдающихся результатов в учебном заведении, чтобы государство могло как-то отметить и их заслуги. Моя идея очень понравилась министру культуры РФ Владимиру Ростиславовичу Мединскому. Мы тут же организовали конкурс и провели его на Санкт-Петербургском международном культурном форуме. Чествование педагогов проходит в Эрмитажном театре всегда в очень торжественной атмосфере. Я считаю это очень важным. Дай Бог, чтобы этот конкурс стал всероссийским, чтобы подключались другие вузы разного профиля. Человек должен получать благодарность за то, что он сделал. Понимаете, я вырос в учительской, я сын педагога. Мне нужды людей этой профессии очень понятны. Теперь, когда я стал руководителем, я могу что-то исправить, поскольку у меня есть, пусть и небольшой, но рычажок власти. И я стараюсь использовать его для осуществления всего, что, с моей точки зрения, правильно и необходимо.

— В академии существует психолого-¬реабилитационная служба. Для чего и для кого она создана и насколько востребована? 

— Сейчас такое удивительное время, когда психологи обязаны быть в каждом учебном заведении. Я не припомню, чтобы подобное имело место во время моей учебы в школе. Когда я лежал в реабилитационном центре по восстановлению коленного сустава, а было это во Франции, в г. Биарриц, то все психологи были поражены тем, что у меня нет депрессии. Я был такой счастливый, у меня появилось время гулять, читать, ходить по музеям, пусть даже и на костылях. Я приехал в центр с огромным количеством книг и дисков и за год, проведенный там, узнал столько нового! На Западе с детства приучают к тому, что необходимо поговорить и обсудить проблему с психологом. В России в качестве психолога традиционно выступали кухня, подруга, мама, тетя и так далее. Не надо забывать, что мы ратифицировали Болонскую систему, а в ее стандарте прописано обязательное наличие психолога в учебном заведении. Когда я был ребенком, высочайшим авторитетом для меня был мой педагог по классическому танцу. Специфика подобных учебных заведений еще и в том, что именно он для учеников самый важный, гораздо важнее, чем классный руководитель или любой другой учитель. Я часто говорю моим коллегам, которые ведут классический танец: вы формируете жизнь своих учеников навсегда, а потому вы и есть для них главные психологи.

— Однако на Западе с вами бы не согласились… 

— Возможно, но у них нет классического балета. И не может быть, потому что балет — это дисциплина, строжайшая иерархия, муштра. Здесь не может быть сюсюканий. Представьте себе — чуть старше нас по году основания Парижская школа, которая неоднократно закрывалась, и потому всё же не имеет такого количества лет, как мы. Мы главнее, важнее и авторитетнее. Там по стандарту два дня выходных — суббота и воскресенье. А у нас один — воскресенье, и то это много. По большому счету для профессии это много. А во Франции при полном понимании нужд профессии они обязаны исполнять европейские законы и предоставлять два выходных дня — какое балетное образование там может быть? Если у нас обучение длится восемь лет, и так и должно быть, то там — всего пять. И я могу очень долго перечислять, какие предметы, нужные для профессии, там не изучаются вовсе. Они не понимают их важности. У них нет вузов, готовящих педагогов в нашей области, и их педагоги не знают методики, а потому не могут ее преподавать. И это, можно сказать, общемировая проблема — отсутствие понятия методики. 

— Мы говорим о балетном образовании, чаще всего имея в виду обучение исполнительскому мастерству, балетной педагогике и т. д. А как в академии развивается наука? 

— Например, мы изучаем методику наших предшественников. В последние годы мы изучали уроки Н. И. Тарасова, А. А. Писарева, А. М. Мессерера. Дело в том, что многое не было записано. Мы изучали их по записям моего педагога П. А. Пестова, сделанным им во время обучения. И уже позже он всю жизнь совершенствовался в профессии, ездил к кому-то на классы. Был очень дружен со своим учителем — выдающимся педагогом Ленинградского хореографического училища Александром Ивановичем Пушкиным, учениками которого были также Рудольф Нуреев и Михаил Барышников. П. А. Пестов часто приезжал к А. И. Пушкину в Ленинград, посещал классы и делал записи. Так получилось, что эти записи достались мне и моему однокласснику Илье Кузнецову. Мы их расшифровы¬ваем и публикуем, чтобы они стали достоянием общественности, чтобы коллеги могли пользоваться этим наследием. С этой же целью мы выпустили учебное пособие «Пять экзаменационных уроков классического танца П. А. Пестова». В академии ведутся и балетоведческие изыскания, у нас есть и концертмейстерская кафедра — а это совершенно другая профессия со своими правилами, на сегодняшний день очень востребованная. 

— Был провал, когда концертмейстеры исчезли… 

— Да, потому что старое поколение стало уходить и преподавать стало некому…

— Остаются ли у вас время и силы на педагогическую деятельность? И есть ли у вас сейчас желание этой деятельностью заниматься? 

— Я очень много раз говорил, что если бы мне не делали столько гадостей внутри театра, когда я танцевал и когда стал там же преподавать, и если бы мне позволили работать спокойно, давали бы мне и моим ученикам спектакли, то я бы никогда из репетиционного зала не вышел. Мне вообще, кроме балета, ничего и никогда не было интересно. Я еще раз скажу, что совершенно не предполагал оказаться на этом посту. Должность ректора подразумевает большое количество управленческой работы, но поверьте мне — эта часть моей работы едва ли не самая легкая. Я преподаю все время без остановки с того самого дня, как я переступил порог академии. В течение трех лет я не брал классы, занимался только хозяйством. Посмотрите, в каком состоянии школа, и вы поймете, что редкий вуз может похвастаться подобным. А вот репетировал с учениками я постоянно, я не мог и не могу этого не делать, иначе я не поднял бы уровень образования, а образование — это самое главное в вузе. Три года назад получилось так, что одному педагогу нужно было по семейным обстоятельствам на год взять отпуск, а у меня был приказ не увеличивать штат. И мне пришлось написать в Министерство культуры РФ письмо с просьбой позволить мне работать в том числе и педагогом. Я взял класс, и только в конце прошлого года мне разрешили выписать себе премию за педагогическую работу. Если вы посмотрите документы, то увидите, что каждый месяц у меня репетиторской работы в четыре раза больше, чем у любого даже самого занятого педагога, но мне за это не платят ни копейки. К тому же у меня очень много общественной работы, приходится часто ездить в Москву и регионы, потому что я обязан это делать. Скажу честно — после балета мне всё легко. Только бы танцевать не заставили (смеется). Всё остальное для меня — очень-очень легко. Вот танцевать сложно, а танцевать на таком уровне, как Майя Плисецкая, Светлана Захарова… и я — невероятно сложно. Вот это каторга! А уж со всем остальным после этого я справлюсь — поверьте мне.

Беседовала Евгения Цветкова.
Источник: "Санкт-Петербургский вестник высшей школы", 30 мая 2019 г.

Фрагмент программы "Живая жизнь".

Источник: "Первый канал", 16 марта 2019 г.

Источник: телеканал "ТВ Центр", 2 января 2019 г.