Источник: "Москва 24", 2 февраля 2024 г.

1 июня в Москве в МИА «Россия сегодня» состоялась пресс-конференция ректора Академии Русского балета им. А.Я. Вагановой Николая Цискаридзе, приуроченная к Международному дню защиты детей.

Президент Путин объявил 2023 год Годом педагога и наставника, и в этом году Академия русского балета им. А.Я Вагановой отмечает 285-летний юбилей. На брифинге Николай Цискаридзе рассказал о программе предстоящих выпускных концертов, приуроченных к этой дате.

Источник: МИА "Россия сегодня".

Николай Цискаридзе рассказал, останутся ли зарубежные театры без отечественной классики.

Российские артисты сейчас отрезаны от внешнего мира. Гастроли фактически прекратились еще два года назад из-за пандемии, а нынешняя политическая ситуация продлила изоляцию, хотя мир не намерен отказываться от российского классического искусства. Но Россия не в состоянии запретить использовать ее достояние, так как постановки не были вовремя запатентованы, рассказал «Ведомостям» ректор Академии русского балета им. А. Я. Вагановой, народный артист РФ Николай Цискаридзе. В нынешней непростой ситуации искусству нужна поддержка, считает он.

– Как за последние три месяца изменилась ситуация с гастролями?
– Ситуация изменилась [с началом пандемии] в марте 2020 г. и с тех пор больше не менялась. Очень хорошо помню день, когда стали потихонечку все отменять.

Я должен был улетать в Нью-Йорк, и моя помощница уговорила меня остаться. Если бы я вылетел, то известие, что закрыли Америку, застало бы меня в воздухе. Я сразу тогда стал пересматривать все, что касалось поездок, гастрольных туров. В 2020 г. мы с академией должны были три раза слетать в Японию, четыре раза откладывалась Корея, два раза – Швейцария. И я сразу сказал, что этих туров не будет, хотя тогда никто в это не верил. Хоть я не вирусолог, но было понятно, что в мире идут какие-то перестройки.

Поэтому ситуация, складывающаяся с февраля этого года, ничего не усугубила. Уже два года никто никуда не ездит. Другое дело, что сейчас вынуждены были уехать учащиеся академии. В пандемию иностранцы – выпускники академии оставались в России и работали. А теперь практически 80% уехало, потому что так потребовали их государства. После начала специальной военной операции (СВО) посольства Финляндии, Англии, США стали в ультимативной форме требовать возвращения домой от своих граждан. И практически все, кто уехал, сейчас без работы.

Тем не менее у нас огромное количество заявок из-за рубежа на обучение. Но опасаюсь, что у них возникнут трудности с визами. Допустим, мы согласимся их принять, дальше они идут делать визы, и тут снова могут вступить их посольства: и опять начнутся угрозы, письма родителям, вызовы и т. д. Сколько в итоге доедет?

– Сколько иностранцев вы обычно набирали в академию? И сколько было потеряно за пандемию и за эту весну?
– У нас было 60 с лишним человек на всех курсах. Мы принимали тех, у кого есть аттестат о среднем образовании, т. е. с 13–14 лет. И это количество иностранцев не маленькое для академии, потому что в классе должно стоять 6–8 человек, а у нас стоит по 15.

За пандемию мы никого не потеряли. А теперь родителей вызывают и предупреждают, что они потеряют работу, если ребенок не вернется на родину. Я получал слезные письма от родителей, которые были вынуждены забрать детей.

– За время пандемии в школах и вузах России развивался дистанционный формат обучения. Может ли сейчас ребенок, вынужденный уехать, сохранить место и обучаться дистанционно?
– В 2020 г. у нас были дистанционные занятия. Но я тогда сразу заявил, что преподавать онлайн хореографические предметы – это фикция. Меня поддержали абсолютно все ректоры музыкальных учреждений, все директора музыкальных школ, кроме Московского училища. Вы можете представить, что вам лечат зуб онлайн? Можно так вылечить? Ну и научить балету тоже нельзя.

– Из-за отсутствия занятий хореографией в годы пандемии уровень студентов упал?
– Уровень упал гораздо раньше, где-то лет 20 назад. Сейчас очень много больных детей. Второй тур в нашей школе – это полная диспансеризация. В училище принимаются дети исключительно здоровые, потому что балет – это тяжелый физический труд.

Количество детей, которые срезаются на втором туре из-за таких диагнозов, как порок сердца, нераскрытые легкие, грыжи, вывихи, смещения, меня пугает. С такими диагнозами нельзя заниматься балетом: это очень опасно, потому что ребенок может умереть в любую секунду. Однако есть сумасшедшие мамаши, которые все равно отводят таких детей в какие-то учебные заведения, и все заканчивается печально.

– Какой процент детей в результате отсеивается по здоровью?
– В первый класс рассматриваем около 1200 детей, а принимаем 60 – 20 мальчиков и 40 девочек. Способности у них тоже разные: в один год может быть много способных детей, а на следующий год вообще никого. И как правило, мы всегда берем кота в мешке. Кто-то в переходном возрасте полнеет, кто-то очень сильно вырастает, кто-то вообще не вырастает. Этого не предугадать.

– У вас получается конкурс в среднем 20 человек на место.
– Да, Академия балета им. Вагановой – самое уникальное учебное заведение в мире. В Японии, в Токио, есть национальная школа балета, там в год принимают только пять детей. А мы только в Санкт-Петербурге принимаем 60. Плюс есть еще Академия танца Бориса Эйфмана, которая принимает больше 40 детей. В России гигантское количество учебных заведений только в области культуры. Такого в мире нет нигде. Но ни одна балетная школа в мире не покажет полноценный спектакль, как это могут вагановцы.

На следующий год балету в России исполняется 290 лет, а Академии им. Вагановой – 285 лет. Мы существуем дольше, чем университеты. В царское время на балет тратилось огромное количество денег. Балет, опера – это дворцовые виды искусства, они могли существовать только благодаря королевским домам и царским фамилиям. Но, например, в Англии, где до сих пор монархия, балету всего лишь 100 лет. Если бы не случилась русская революция 1917 г. и в Англию не приехали русские эмигранты, то балета в этой стране не было бы.

– Как раз спектакль от вагановцев – третий акт «Раймонды» – можно будет увидеть 23 июня на сцене Государственного Кремлевского дворца, где состоится гала-концерт ваших выпускников. Примут участие все или только лучшие ученики?
– В выпускном спектакле всегда участвуют все абсолютно, все классы, все учащиеся. Действительно, будет исполнен третий акт «Раймонды» в редакции Юрия Григоровича 1984 г. Далеко не в каждом театре состав танцовщиков позволяет поставить данный спектакль, однако вагановцам это оказалось по силам. Зрители увидят новых артистов. Также в зале будут находиться представители российских театров, которые смогут сразу решить, хотят ли они пригласить наших выпускников к себе.

Это выступление мы повезем и в Калининград в рамках гранта, который академия выиграла по программе «Приоритет-2030». На программу выделяется 100 млн руб. в год до 2030 г. при условии продолжения участия в ней. Цель этой поездки – не только показать таланты, но и провести смотр детей, которые могут поступить к нам. В Калининграде своих балетных училищ нет.

– Существует ли какая-то система балетных скаутов, которые просматривали бы детей в регионах?
– Мы посылаем в регионы наших педагогов. Но сложилась очень неприятная ситуация: в каждом регионе есть свои школы, которые зарабатывают на этом. Им невыгодно, чтобы ребенок куда-то уехал, потому что они получают деньги за его обучение. И очень часто такие школы прячут детей.

Был момент, когда нам говорили: «А чего вы приехали? Вы нам здесь не нужны». И потом представьте себе размер нашей страны. Как ребенку добираться до Москвы? Может ли он сюда переехать? У меня была ситуация, когда я еще преподавал в московской школе. Я заметил, что один мальчик на репетиции еле стоит. И мне воспитательница сказала: «Николай Максимович, не ругайтесь на него. Он семь дней ехал в поезде, у него украли деньги, он голодный, всю дорогу ел одни яблоки». Оказалось, он из Комсомольска-на-Амуре. В общем, я рассказал о нем одним моим небедным друзьям. И они на все каникулы покупали ему билеты на самолет, чтобы он мог прилетать с мамой или возвращаться домой на зимние каникулы, а не ехать неделю в поезде. У меня есть определенная надежда, что программа «Приоритет-2030» даст нам возможность развивать систему набора.

– Вы часто говорите, что нужно особое финансирование для балетной академии. Как оно должно выглядеть?
– В России все учебные заведения регулярно подают заявки на финансирование и проходят определенный отбор. Я давно предложил, чтобы учебным заведениям, которым более 250 лет, не нужно было доказывать свою эффективность. Это Российская академия художеств, консерватории – московская и петербургская, академии балета.

Я про это говорил и писал письма в разные инстанции. Последний раз – 31 марта, когда в академии состоялось выездное заседание комитета Совета Федерации по науке, образованию и культуре. Сенаторы очень заинтересовались и сказали, что со мной абсолютно согласны и будут прорабатывать.

– Сколько сейчас получает академия от государства?
– У нас несколько статей дохода. В их числе госзадание – 324 млн руб. Также шли надбавки от внебюджета, который состоял из поступлений от творческих поездок, от иностранных студентов, мастер-классов по миру и т. д. Сейчас мы почти все потеряли, а зарплаты педагогам нужно сохранять на определенном уровне. Еще одна сложность нашей петербургской школы: у нас здание академии – это памятник архитектуры, где ничего нельзя, но при этом его надо содержать. И все время в это вкладывать средства.

– Вас фонды поддерживают?
– Поскольку балет – наше достояние, то у него должно быть соответствующее содержание от государства. Балету нужна поддержка. Смешно сказать: если раньше все было свое, то теперь мы зависим от иностранного производства. Раньше Большой театр был организацией, в которой производство было выстроено так, что у нас было все свое – свои декорации, свои туфли, свои костюмы. Все было свое, и это все разрушили. И я об этом говорил последние 20 лет. Теперь мы даже искусственные цветы для спектаклей стали закупать в Китае. Пуанты покупать стало негде, а ведь это очень индивидуальная вещь. Все производство многие годы разбазаривалось.

– А как обстоит дело с финансированием театров?
– Большой театр имеет 5 млрд отдельной строкой в бюджете – значительная сумма. Но если вы в него зайдете, вы не увидите этих денег. У меня все время вопрос, когда я смотрю на сантехнику, на состояние репетиционных помещений... где деньги? Почему так грязно, не убрано и все течет? На шее государства сидит много лишнего груза, и я уверен, что скоро будет необходимо делать ревизию.

У нас в академии бюджет гораздо меньше, но спросите любого нашего педагога – и вам скажут, что зарплаты в пандемию не изменились.

Я считаю, что ситуация, которая сейчас произошла, позволит перезагрузить систему балета и вообще искусства, отделить зерна от плевел. Очень надеюсь, что все наконец поймут, что «эффективные менеджеры», которые дербанили государственный бюджет, культуре не нужны, потому что они не смогут ничего сделать.

– Спросим про другую систему – вы активно выступаете против Болонской системы образования. Почему?
– Когда ввели Болонскую систему, она очень сильно стала влиять на вузы культуры. Нас приравняли к сфере услуг – к сантехникам, токарям и т. д. Мы не могли этого допустить. Я очень много ходил по совещаниям, выступал в Госдуме. Члены правительства меня услышали. Вузы культуры не тронули, и Болонская система не распространилась на балет, на консерватории.

– Одно из преимуществ этой системы – возможность обмена студентами с зарубежными вузами. Ваши студенты лишены плюсов системы?
– Обмен нацелен на повышение знаний, умений. Все дипломы нашей страны надо переподтверждать в мире за исключением балета и музыки. Нам нет равных в балете и в музыкальном образовании. На Западе прекрасно понимают свою несостоятельность рядом с нами. С английским газоном очень сложно соревноваться, потому что его 400 лет стригут и удобряют. И то же самое с балетом: с нами сложно соревноваться. У нас 300 лет идет обучение без остановки, и идет на очень серьезном уровне.

– Были ли у вас международные партнеры, которые прекратили с вами сотрудничество на фоне санкций?
– Я получил письмо от Лозаннского конкурса учащихся балетных школ о том, что они с нами разрывают партнерские отношения по той причине, что мы публично не осуждали СВО. Я им ответил со ссылками на нормативные документы международного права и Конвенцию о правах ребенка, что они поступают противоправно. Понимаете, если бы они лично меня осудили, я бы промолчал. Но из их письма следовало, что они разрывают отношения с целой школой. Со школой, выпускники которой создали понятие «балет» в мире: выберите любой театр – и вы найдете там выпускников с улицы Зодчего Росси. Мне вчера позвонили коллеги из Хельсинки и сказали, что мой ответ обсуждали даже там: мол, вот что значит у Николая два высших образования и что он юрист.

– Кто больше теряет – иностранные театры, отказавшиеся от русского балета, или русский балет, которому закрыли доступ на международные сцены?
– Классический балетный репертуар только русский. Но здесь кроется наша трагедия. До того как в 1956 г. Большой театр выехал первый раз за границу, СССР был закрытым государством, и настоящие версии постановок до этого никто не видел. Потом мы стали их привозить, и некоторые артисты смогли сбегать – оставались после гастролей за границей. Они стали зарабатывать на русской классике: ставить свои версии русских балетов. К сожалению, в Советском Союзе никому в голову не пришло запатентовать русскую классику. Русский балет мог быть отдельной нефтяной трубой. Сейчас нет театров в мире, где бы не шли русские балеты.

А после 1990-х гг., когда наши артисты, педагоги туда уехали тысячами, весь мир забит русским балетом. Раньше это был эксклюзив, а теперь нет. Это как с балетмейстером Мариусом Петипа: на любом балетном конкурсе слышно – «постановка Петипа», потому что за него не надо платить. А если вы, допустим, упомянете фамилию Нуреев, вам выставят счет. А это та же хореография, но чуть-чуть изменена. Понимаете, в чем дело?

Представьте себе картину, допустим, «Последний день Помпеи». Вы ее не можете вывезти за границу и тогда сами рисуете копию, как помните, вывозите и говорите: это картина Карла Брюллова. То же самое балет «Лебединое озеро»: он подразумевает огромное количество артистов. Это гигантская машина, но за 1990-е гг. сколотилось множество маленьких трупп, которые стали возить «Лебединое озеро», поставленное «по памяти». Теперь вся Европа забита «Лебединым озером», «Щелкунчиком», «Спящей красавицей», поставленными артистами из разных союзных республик. Но это никакого отношения к «Лебединому озеру» не имеет.

– А зарубежные театры понимают, что к ним везется?
– Все прекрасно понимают, но зарабатывают на этом. Говорить о запрете русского балета глупо, потому что придет Christmas Time и все побегут покупать билеты на «Щелкунчик».

– То есть фактически запретить русскую культуру у Запада не получится.
– Нет, но он [просто] будет ее называть по-другому.

– А в России балет политизирован?
– Он не политизирован. Он всегда был политической игрушкой, потому что это придворный вид искусства.

– Как вы относитесь к утверждению, что в России сейчас нет культурной элиты, а есть только экономическая?
– Что такое элита? Элита – это человек, которого уважают все. Но вы не найдете ни одного такого человека в России моложе 45–48 лет. 48 лет – это замес Советского Союза, когда индивидуальностей в разных областях – в кино, в балете, в опере – выискивали и потихонечку взращивали. Все, кто в Советском Союзе получил стипендию «Новые имена», – Мацуев, Венгеров, Полина Осетинская, я, – все сделали большие карьеры. Вывод: то, что называется элитой, – люди с бесспорными достижениями.

– В какой момент классическая культура в России превратилась в карго-культ?
– Если бы мы с вами перенеслись в то время, когда я был ребенком, и зашли в театр, вы были бы поражены, что в Большом театре не то что яблоку было негде упасть – там иголочку было не воткнуть. В каждой ложе все места были заняты, еще и стояло человек шесть. А потом к руководству пришли «эффективные менеджеры», стали отсекать публику, которая понимает. Потому что эта публика не давала им творить безобразия. Сначала отменили пропуска на стоячие места, потом убрали из каждой ложи стулья – вместо 10 мест сейчас шесть. Билеты в кассах раскуплены, но залы полупустые. И еще: когда вы в следующий раз пойдете в театр, обратите внимание на то, сколько человек досидит до конца. Я как артист не мог себе представить, что весь зал не стоит и не аплодирует мне.

Когда было 80% зала, я уже считал, что мне вообще не аплодировали.

Екатерина Кинякина, Анастасия Курилова.

Фото: Евгений Разумный.

Источник: "Ведомости", 23 июня 2022 г.

23 июня в честь 95-летия выдающегося хореографа современности Юрия Николаевича Григоровича в Государственном Кремлевском дворце состоится концерт выпускников Академии Русского балета имени А. Я. Вагановой. В преддверии этого события народный артист России, и. о. ректора Академии Николай Цискаридзе рассказал о предстоящем концерте, о проблемах выпускников и своей работе в Академии, на сцене и телевидении.

Концерты выпускников Академии Русского балета имени А. Я. Вагановой — предмет особой гордости Николая Цискаридзе. В этом году первое отделение концерта составят танцы Дня и Ночи из оперы «Джоконда» А. Понкьелли (хореография М. Петипа в редакции Н. Цискаридзе), «Фестиваль цветов в Чинзано» Э. Хельстеда и Х. С. Паулли (хореография А. Бурнонвиля) и «Классическая симфония», поставленная Л. Лавровским на музыку С. Прокофьева, а во втором отделении зрители увидят III акт «Раймонды» А. Глазунова в постановке Ю. Григоровича.

— Николай Максимович, выпускные концерты Академии Русского балета в Москве уже стали доброй традицией, зрители их ждут с нетерпением, потому что знают: это будет настоящее событие, яркое, незабываемое зрелище. Прокомментируйте, пожалуйста, программу вечера, который мы увидим через несколько дней.

— Программа каждого выпускного спектакля строится под конкретных учащихся. Природа же, как известно, не создает одинаковых людей. Вот в этом году у нас такой материал, поэтому мы выбираем такие номера, на следующий год — всё по-другому. На этот раз так получилось, что в связи с юбилеем Юрия Николаевича Григоровича я выбрал третий акт «Раймонды», что на самом деле большой риск. Ну, элементарно, даже если говорить с технической точки зрения, у вас должно быть в кордебалете восемь мальчиков, которые могут девочку посадить и на левое плечо, и на правое. Поверьте, не во всех балетных труппах вы найдете таких восемь мальчиков. Не то что подростков в школе. И когда я позвонил Юрию Николаевичу и спросил разрешения на эту работу, он поинтересовался: «Коля, а мы на Гран-па ребят наберем?»

Что касается первого акта, то в нем представлены разные постановки. Я всегда настаиваю на том, чтобы в самом главном училище мира, там, где, собственно, классика и родилась, классический балет был представлен разнообразно. И первый номер у нас – танцы Дня и Ночи из «Джоконды» Понкьелли, я их восстанавливал к юбилею Мариуса Петипа. Далее — хореография Бурнонвиля, одного из классиков датского балета, и, наконец, шедевр Леонида Лавровского «Классическая симфония» — этот балет, он поставил в моем родном Московском хореографическом училище, и когда я выпускался, мы его танцевали. Так что для меня это своеобразная ностальгия. К сожалению, это спектакль давно исключен из репертуара московской школы, ну, а я воспользовался этим и забрал его в Петербург, на родину Леонида Михайловича.

— Почему в честь юбилея Юрия Николаевича Григоровича вы подготовили с выпускниками именно III акт «Раймонды» Глазунова в его редакции?

— Но я же знаю, что дети могут исполнить.

— Впервые ваши выпускники выступили на кремлевской сцене в 2015 году. А как вообще родилась идея этого проекта?

— На мой взгляд, выпускной концерт – это очень красивая история. Хотя и грустная – ведь коллектив, который вы создали для этого вечера, последний раз выступает вместе. И потом, у нас же старейшая академия, которая подарила миру классический танец, — на самом деле сегодня весь балет, который существует, так или иначе сходится на улице Зодчего Росси. И больше в нашей стране таких институций, которые влияют на ход всего мирового искусства, нет. И мне всегда хочется, чтобы все видели работу и выпускников, и педагогов. Академия, так же, как и театр, это не стены, пусть и замечательные, но прежде всего, люди, которые их наполняют.

Конечно, поначалу это была большая авантюра – никто не верил, что мы в июне сможем собрать огромный зал в Кремлевском дворце, который вмещает шесть тысяч зрителей. Лето, дачный сезон. К тому же все привыкли, что концерт балетной школы – это какие-то однообразные скучные номера...

А в итоге все произошло безумно ярко, причем в день рождения Агриппины Яковлевны Вагановой — так совпало. У нас была потрясающая программа: первый акт «Спящей красавицы» полностью, потом балет «Раймонда» в постановке Джорджа Баланчина, который никогда не шел в России, и затем сюита из балета «Лауренсия». Я знал точно, что нет в мире школы, которая могла бы показать такую программу. Даже моя родная московская школа никогда бы такого не сделала. И, конечно, мне очень хотелось показать эту программу в моем городе, где я служил, где живу. Я благодарен Петру Михайловичу Шаболтаю (генеральный директор Государственного Кремлевского дворца – прим. автора) за то, что он поддержал мою идею. И в итоге всем это так понравилось, что мы стали приезжать ежегодно. Из-за пандемии был перерыв на два года, и вот теперь мы снова возобновляем традицию.

— Это не первый ваш «именной» выпускной – раньше, например, спектакли посвящались юбилеям Баланчина, Фокина, Петипа...

— Всю свою творческую жизнь настаиваю на том, что важно ценить людей, которые были до нас. Это одна из основных составляющих воспитания. И в школе у нас всегда чествуют абсолютно всех выдающихся выпускников. Поэтому в 2015-м мы посвятили выпускной концерт Джорджу Баланчину, без которого невозможно представить балет ХХ века. В 2019-м – Мариусу Петипа, без которого нет балета XIX века. А в этом году – Юрию Григоровичу, которому исполняется 95 лет. Слава Богу, он в здравии. Юрий Николаевич очень любит свою школу, которую окончил в 1947 году, очень любит улицу Зодчего Росси. Когда он оказывается в Петербурге, мы с ним долго бродим по нашему зданию, и Юрий Николаевич рассказывает о том, что здесь когда-то происходило.

— Вы не раз подчеркивали, что на самом деле нет пресловутой разницы между питерской и московской балетными школами, различается лишь манера исполнения, обусловленная размерами сцен — в Большом театре она существенно больше, чем в Мариинском. А насколько сложно адаптировать репертуар выпускных концертов академии для выступления на огромной кремлевской сцене? Приходится ли что-то корректировать в пластике детей?

— Нет, никогда ничего корректировать не приходилось. Другое дело, что когда дети попадают на такое огромное пространство, они поначалу немного теряются. Но мы всегда приезжаем рано утром, у нас есть так называемая разводная репетиция, и мы имеем возможность всё отрепетировать. Но, конечно, этот момент – размер сцены, он очень влияет на манеру танца. Вам просто должно хватить сил добежать до центра сцены, а потом, после поклона, добежать к кулисам. Это непросто, поверьте.

— В выпускных концертах Академии всегда выступает много талантливых ребят. Удается ли отслеживать в дальнейшем их творческую судьбу?

— К сожалению, удается. Как правило, это всё очень печально.

— Почему?

— Понимаете, трагедия нашей профессии, как, впрочем, и любой другой, заключается в том, что, окончив учебное заведение, пусть даже и с красным дипломом, мы обнуляемся, как теперь принято говорить. А дальше то, как сложится карьера, зависит от очень многих факторов. И от профессионализма руководства, и от твоего умения ладить с людьми. И мне очень больно, когда по-настоящему способных артистов ломают, и еще больнее, когда действительно талантливые люди оставляют профессию – из-за харрасмента, из-за травм или еще по каким-то причинам.

Это мне повезло, что на меня обратил внимание Юрий Николаевич Григорович, который взял меня в театр и выстроил мою судьбу. Но так, к сожалению, случается далеко не всегда.

— Значительная часть билетов на концерты выпускников Академии всегда реализуется по максимально доступным ценам – это ваша принципиальная позиция, которая вызывает уважение. Как вам удается находить необходимый баланс между экономической составляющей и социальной поддержкой зрителей?

— На самом деле я ничего по большому счету в этом процессе не понимаю. Но я помню, как в детстве, когда я был еще совсем маленьким и не собирался становиться артистом балета, мама водила меня на спектакли, в том числе на оперы в Кремлевский дворец, за какие-то символические деньги. И свою первую «Иоланту» в Большом театре – это был утренний спектакль» — я слушал с великой Тамарой Милашкиной. Представить себе соизмеримость величины Таланта Тамары Андреевны с тем, сколько стоил билет, невозможно.

И конечно, мне хочется, чтобы и сегодня у людей была возможность приобщиться к высокому искусству.

— Уже девять лет вы возглавляете Академию Русского балета им. А.Я. Вагановой, которая буквально преобразилась. Вы стали одним из самых известных руководителей ВУЗов в стране и даже заняли первое место в медиа-индексе ректоров. Да, вы окончили с красным дипломом магистратуру Московской государственной юридической академии, но все же насколько сложно вам было перейти с творческой работы на административную?

— На самом деле было очень просто. Нет, правда. Сложно было танцевать, а всё остальное — очень просто. Во-первых, на тот момент у меня уже было две профессии «в кармане» – я не только получил юридическое образование, но и был действующим педагогом с колоссальным опытом. К этому моменту уже ставил спектакли, в том же Театре имени Сац до сих пор идет «Щелкунчик» в моей редакции – я адаптировал замечательный спектакль Вайнонена для этой труппы.

И потом я не пришел в Академию руководить, я пришел туда работать и, кстати, очень редко бываю в своем кабинете. Другое дело, что информационный фон тогда складывался чудовищный, многие ваши коллеги отрывались по полной. Помню, одна критикесса написала: «Цискаридзе – плохой руководитель». Я подошел к ней и спросил: «Слушай, я не руководил еще ни одного дня, откуда ты знаешь, какой я руководитель? У меня не было шанса проявиться». Но вот как-то девять лет я существую. Другое дело, что руководить таким коллективом, с таким количеством несовершеннолетних учащихся — это колоссальная нагрузка и ответственность. Я никому этого не пожелаю.

— Какое свое достижение на посту руководителя Академии вы считаете самым главным?

— То, что именно мои выпускники, в первую очередь, становятся примами и премьерами Большого и Мариинского театров.

— А, скажем так, в хозяйственном плане? Вы ведь очень много делаете для того, чтобы ребятам было комфортно обучаться в стенах Академии...

— Еще раз вернусь в свое детство. Школой, в которой я учился, руководила великая Головкина, и школа наша была образцово-показательной во всём. Каждый день Софья Николаевна выходила из своего кабинета, шла в столовую и проверяла всё, что нам давали. Она ела с нами из общего котла. И точно так же все дети видят в столовой меня. Было очень смешно, когда один мальчик сказал: «Николай Максимович, все знают, что вы рыбу не едите, вот они рыбу-то плохо и готовят». А я действительно рыбу даже попробовать не могу. Поэтому иногда прошу тех, кто ее ест, попробовать и сказать, вкусно или невкусно.

А вообще, конечно, когда я стал руководителем Академии, начал с того, что вот это огромное количество тысяч метров стал приводить в соответствие с логикой моей профессии. И когда некоторые стали возмущаться переменами, я им сказал: «Господа, всё это прекрасно, все эти наши цифры, деньги, субсидии, но когда ребенок выходит на сцену и падает мордой в пол, это первое свидетельство того, что мы с вами занимаемся профанацией». То есть здесь всё должно быть подчинено балету. Сначала балет – а потом все остальное. Я всегда руководствуюсь этим принципом, и по-другому действовать не собираюсь.

Так что мой будущий преемник на посту руководителя Академии, получит ее в фантастическом состоянии. Мне не стыдно ни за один день своей работы здесь. Наверное, это самое главное.

— Николай Максимович, телезрители с большим интересом следят за программой «Сегодня вечером», которую вы с недавних пор ведете на Первом канале. Как вы себя ощущаете в этом проекте?

— Эта программа выходит много лет, и у нее были замечательные ведущие: Юлия Меньшова, Андрей Малахов, Максим Галкин. И у всех них я бывал в качестве гостя. Вести передачу, как это делал кто-то из них, я всё равно не смогу, да и зачем? Другое дело, что первая передача, где я выступил в роли ведущего, была посвящена Дню Победы, а потому задача оказалась весьма непростой. Потому что, с одной стороны, этот праздник для меня с детства непререкаемый, а с другой, я человек, который очень сильно не любит пафос. И тут стояла задача соблюсти эмоциональный баланс, найти правильную интонацию. А вообще я обычно всем объясняю: если ты чувствуешь, что можешь выступить достойно, тогда выходи и делай — так, как можешь именно ты. Вот и всё.

Записала Марина Юрьева.
Источник: "Московская правда", 19 июня 2022 г.

Истчочник: 5-tv.ru

Ректор Академии русского балета им. Вагановой Николай Цискаридзе считает, что нужно возвращаться к системе советского образования, такую точку зрения он выразил в беседе с министром просвещения Сергеем Кравцовым в программе "Диалог" проекта телеканала "Россия24".

Источник: Россия 24, 30 марта 2021 г.

24 декабря фильм «Ромео и Джульетта» в исполнении артистов Королевского театра (Лондон) вышел на российские экраны. В Москве, в кинотеатре «Октябре» после премьеры фильма состоялась встреча с премьером Большого театра, народным артистом России, ректором Академии русского балета им. Вагановой Николаем Цискаридзе.

Собеседницей Николая Максимовича стала историк балета, писатель, сценарист, преподаватель, артист Ирина Павловна Дешкова.

29 октября МИА «Россия сегодня» провело онлайн-конференцию народного артиста России, ректора Академии Николая Максимовича Цискаридзе, приуроченную к Всемирному дню балета.

Источник: 29 октября 2020, МИА «Россия сегодня»

Февраль 2020 г.

Программа «На троих» приехалf к бывшему солисту Большого театра, ректору Академии русского балета им. Вагановой, народному артисту России Николаю Цискаридзе. В интервью Екатерине Котрикадзе и Саше Филипенко он рассказал о своем отношении к новому министру культуры, Кириллу Серебренникову и балету «Нуреев», а также о том, почему ему «не хватает цензуры» в искусстве и почему «Тангейзер», по его мнению, стал «катастрофой» для русской культуры.

Источник: RTVi, 30 января 2020 г.